(продолжение)
Итак, мы остановились на Гуго Магнусе, который утверждал в 1877 году, что восприятие человеческим глазом цветов формировалось на протяжении истории под воздействием солнечных лучей, попадавших на сетчатку. Постепенно глаз обретал большую чувствительность к цветам - сначала к красному, как к самому интенсивному, затем - к жёлтому и т. д., причём приобретённая способность различать новые цвета передавалась по наследству, и у каждого нового поколения эта способность усиливалась.
В 1807 году известный нам по школьному курсу биологии Жан Батист Ламарк издал свой труд о преемственности приобретённых признаков. Возможно, знаменитая история с жирафом, которую чаще всего приводят в пример для иллюстрации ламаркианской концепции, отзовётся эхом в вашей памяти: жираф всё время тянулся за листьями на высоких ветках, отчего у него вытягивалась шея, и у каждого следующего поколения жирафов она была всё длиннее и длиннее. (Напоминает сказку Киплинга про крокодила и слонёнка.)
В 1858 году Чарльз Дарвин совместно с Альфредом Расселом Уоллесом публикуют "Происхождение видов" - теорию эволюции путём естественного отбора, которая пришла на смену ламарковской теории преемственности приобретённых признаков. Однако ещё какое-то время концепция Ламарка благополучно соседствовала с дарвиновской, у неё оставалось достаточно много приверженцев, но были и ярые противники. В 1887 году Август Вейсман опубликовал результаты своего исследования, целью которого было опровержение идеи преемственности приобретённых признаков Ламарка. Вейсман с упорством настоящего учёного на протяжении нескольких лет разводил мышей, и каждому новому поколению мышек отрубал хвосты, ожидая, когда же отсутствие хвоста передастся по наследству. Наконец, когда среди 18-го поколения грызунов ни одна особь не родилась без хвоста - не было замечено даже малейшего уменьшения длины хвоста - как и во всех предыдущих поколениях, Вейсман решил опубликовать результаты. Напомним, что про гены науке на тот момент ещё не было известно абсолютно ничего.
21 октября 1878 года в Берлинском зоопарке был невиданный ажиотаж: тысячи людей пришли посмотреть на привезённых из Судана чернокожих дикарей. Разумеется, антропологи тоже заинтересовались диковинными гостями и решили провести эксперимент с разноцветными мотками шерсти, чтобы определить, различают ли они цвета так же, как и мы.
Небольшое отступление в виде экскурса в историю лингвистики: в 19 веке единственными языками, достойными изучения, считались, в первую очередь, латынь и древнегреческий. Немного внимания уделялось семитским и арабскому языку из-за их теологической значимости, и санскриту тоже перепадала капелька внимания, но и то только потому что он был "так похож на древнегреческий и латынь". Разумеется, неплохо были также исследованы местные европейские языки, но даже они считались всего лишь выродившимися формами классических языков древности - чего уж там говорить про бесписьменные языки безграмотных дикарей. Про их изучение не было даже и речи.
Однако всё поменялось с появлением на европейской лингвистической сцене молодого немецкого учёного Вильгельма фон Гумбольдта. Ничто не предвещало того, что спустя какое-то время он совершит революцию в языкознании. Как и большинство европейских лингвистов того времени, он спокойно себе изучал древнегреческий и латынь в университете, но в 1799 году он совершил судьбоносную поездку в Испанию, которая перевернула его мировоззрение. Гумбольдт был поражён баскским языком, совершенно непохожим ни на один другой европейский язык. Он был так впечатлён этим открытием, что после он возвращался в Испанию ещё несколько раз для проведения полевых исследований.
В 1802 году Гумбольдта назначили послом Пруссии в Ватикане, где он смог получить доступ к материалам, собранным миссионерами, ездившими в Южную и Центральную Америку. Среди них были описания языков местных жителей. Гумбольдт, столкнувшийся уже однажды с баскским языком, коренным образом отличавшимся по своей структуре от других европейских языков, понимал, какую плачевную картину эти записи представляли: миссионеры пытались описать языки аборигенов по знакомой им схеме латинской грамматики, а всё, что туда не вписывалось, либо игнорировалось, либо подгонялось под структуру европейских языков. Ведомый искренним желанием разобраться в том, как в действительности функционировала грамматика языков индейцев Центральной и Южной Америки, Гумбольдт переписал многие из этих описаний, постепенно начала вырисовываться истинная структура языков, спрятанная за фасадом латинской грамматики.
Гумбольдт утверждал, что различия в грамматической структуре языка не только отражают существующие различия в мышлении носителей, но и ответственны за его формирование, поскольку "язык - орган, формирующий мысль".
(далее будет следующая и последняя часть)
Комментариев нет:
Отправить комментарий