Немного о восприятии

У Гуссерля есть очень красивая метафора ощущений, которые вызывают у нас объекты, он сравнивает эти ощущения с тенями, которые отбрасывает предмет: "вещь отбрасывает тень (Abschattung), причём различные тени, в соответствии с ракурсом её освещения. Эти тени представляют вещь как данную в разнообразных перспективах, с различных точек зрения. Сами эти тени не несут в себе ничего вещественного, но по тени можно воссоздать предмет. Однако под ощущениями Гуссерль <...> понимал не нечто безжизненное и зависимое, но, напротив, как жизненное, приписываемое им роль, аналогичную роли тени в живописи. В контексте проблемы данности предметов это означает: акты сознания схватывают, формируют вариативные репрезентации-тени и дают вещь не в безжизненной абстракции, но в вариабельности оттенков, т. е. в живой самости (leibhaftig)".

Можно было бы подумать, что вещи понятны. Непонятным, неуловимым кажется, в противоположность вещам, пространство:
"Вещь, даже вещь в себе - это существо говорящее и эгоистическое (ego sum): она говорит в основном о себе: какая она драгоценная, хрупкая, округлая, грубая, полезная, долговечная. Пространство молчит, и даже молчит не о себе. Пространство открывает Другое, другие тела, вещи, а через них и собственное тело, через которое открываются, в свою очередь, теперь уже многие пространства вместе с приличествующими им вещами. 

Вещь можно увидеть, потрогать, попробовать на вкус, превратить в знак, в метку; пространство видеть нельзя: смотреть в пространство - ничего не видеть. Пространство, простор, прострация  - свобода или потеря ориентации, ничто?
Вещи пространственны, пространства невещественны. Вещь сама собой понятна, даже вещь в себе самой; пространство как будто вне познания. Вещь - бытие тварное, даже природная вещь воспринимается именно так, ибо определена; пространство, если и сотворено, то заранее, a priori, до первого дня, как хаос и ночь." (это уже цитата самого В. Молчанова, автора книги, собственно - "Феномен пространства и происхождение времени", которую я недавно-таки осилила)

Но и вещи тоже неуловимы, они прячутся друг за другом, за нами, не показываются до конца:

"Видеть - значит вступить в мир сущих, которые себя показывают, и они были бы не в состоянии себя показывать, если бы не были в состоянии скрываться друг за другом или же за мной. Иными словами, смотреть на объект - значит освоиться в нём и из него постигать все вещи с тех сторон, которые к нему обращены". Помимо этого, любой объект отражает все другие: "Любое видение мной какого-нибудь объекта мгновенно воспроизводится среди всех схваченных в качестве сосуществующих объектов мира, так как каждый из них есть все то, что другие "видят" в нём. <...> Мой человеческий взгляд, т. е. взгляд "не отовсюду", видит вещь с какой-либо одной стороны. С предшествующими видениями и видением других людей он может быть согласован только благодаря времени и языку. Вообразив, по образу и подобию моего взгляда, взгляды, которые ощупывают дом со всех сторон и определяют дом как таковой, я получаю лишь неопределённую серию накладывающихся друг на друга видов объекта, но не сам объект в его полноте." (Мерло-Понти)

После этого мне наконец-то стало чуть более ясно, что имели в виду Фрейд и Лакан, говоря в контексте расщепления "я", о том, что есть некая структура "я", Real-ich, которая навсегда останется непознаваемой для самого субъекта, но доступна Другому. Почему, другие люди ведь тоже не видят нас настоящих, им доступно только та наша сторона, которая им видна с их места, выражаясь метафорически - так же как и с объектами? Но именно некий всеобщий, абстрактный Другой может охватить нас полностью, увидеть наш Real-ich. 

Кроме того, мне очень понравился сам образ - что с тенями, что с отражениями - вообще. Это ведь применимо не только к неодушевлённым объектам, но и к людям. Мы раскрываемся для другого человека с какой-то одной стороны (возможно, с нескольких, но точно не со всех сразу), и в то же время мы таким образом раскрываемся для себя, заполняя тот самый зияющий nihil! Что вообще есть познание, как не различение? Анализ и синтез. Так я представляю себе себя, а так я наверное выгляжу в его/её глазах, а о чём-то я бы не узнала никогда, если бы не встретилась с определёнными людьми в определённых местах при определённых обстоятельствах. Да что там, я бы ничего о себе не узнала, не встреть я людей вообще, начнём с этого - этакий Каспар Хаузер. Оппозиции "я - другой", "верх - низ", "лево - право"  - первоэлементы познания, все классификации - различения различений. Господи, я сейчас заплачу, как же прекрасно о-со-знание! :')

Ni l'un ni l'autre

Многие предъявляют претензии к психоанализу: мол, это всё отвлечённые от жизни рассуждения, теории, которые никак нельзя доказать на практике. Не буду спорить - каждому своё, но могу сказать с полной уверенностью, что с того момента, как я предприняла первую попытку подступиться к лакановской философии и по мере того, как я разбиралась в себе, я всё больше поражалась тому, насколько точно то, что в своей теории излагает Лакан, совпадает с психическими процессами, которые я за собой наблюдала. Теряюсь в догадках: либо же он был гением теории, способным строить правильные гипотезы и находить причинно-следственные связи симптомов и психических расстройств, не будучи вовлечённым в травматическую ситуацию (в конце концов врачи лечат больных и находят лекарства от болезней, что вовсе не предполагает, что они непременно сами должны переболеть болезнью, чтобы быть способными её вылечить - совсем даже наоборот), либо же он обладал удивительной наблюдательностью и очень тонко чувствовал людей, ну а может быть, Лакан пришёл к своим выводам, пережив это всё на своём опыте - в таком случае, это был претерпевший немалые душевные страдания человек, и его теория - сугубо субъективная, но каким-то удивительным образом наши с ним странности и душевные терзания совпали, и мне очень близко то, о чём он пишет. Не могу знать. Однако чем больше я думаю о концепции фантазма, тем больше новых граней я в ней открываю, постепенно моему пониманию открываются ранее недоступные участки, в тот момент, когда я этого менее всего ожидаю.

Фантазм по Лакану можно топологически представить в виде ромбика, сложенного из двух знаков - ∧(конъюнкция - логическое "и") и ∨ (дизъюнкция - логическое "или"). Перед этим ромбиком стоит субъект, за ним - объект а. То есть, как-то так:
    ∧

S  ∨ a

Казалось бы, всё просто: субъект желает объект а, но в логике фантазма всё происходит иначе. Во-первых, желание никогда не направлено непосредственно на объект, оно направлено на тот идеальный образ, который возникает у нас в голове при виде или воспоминании об объекте - некий образ, по которому мы испытываем необъяснимую тоску и томление. Во-вторых, фантазм всегда предполагает, что желание не может быть осуществлено, в первую очередь, по вышеуказанной причине. Наш образ никогда не сможет претвориться в жизнь, он навсегда останется недостижимым и манящим. "Желание никогда по сути не направлено на достижение своего объекта, это такое дело суть которого в самом деле, движении, но никак не в достижении; желание направлено лишь на то, чтобы воспроизводить себя как желание (именно потому излишнее приближение к объекту заканчивается смертью желания, либо страхом, бегством прочь). Таким образом, желание оказывается максимально диалектичным, оно в любой момент может развернуться на 180 градусов, соскочить на иной объект." Фантазм - такая психологическая конструкция, которая стремится поддерживать собственный гомеостаз. Субъекту приходится балансировать между желанием (воображаемым) и объектом (реальным). Здесь работает так называемая логика "кошелёк или жизнь" (∨ - логическое исключающее или). Без одного нет другого. Изначально понятно, что без жизни нет и кошелька, поэтому выбора по сути нет. То же самое и здесь: без желания не нужен объект, но и без объекта, как и без кошелька, плохо. С одной стороны, можно попытаться отказаться от объекта желания, но в этот момент срабатывает механизм сепарации - ∧, логическое и. Объект становится неотделим от субъекта. Отделение от объекта принесёт неимоверную душевную боль - как если бы от человека отняли часть его собственного тела. Если же субъект слишком близко приближается к объекту желания, если он пытается это желание осуществить, он сталкивается с тем, что в лакановской философии называется "смертельной опасностью". Для меня долгое время было загадкой, что за смертельная опасность имеется в виду, и лишь недавно меня совершенно внезапно осенило, что всё предельно просто: смертельная опасность заключается в утрате желания, в смерти фантазма! Как уже было сказано, осуществить желание невозможно: во-первых, потому что то, что мы желаем - не объект а, а идеальный образ объекта а в нашей голове - недостижимо, а во-вторых, потому что столкновение желания с реальностью будет для желания фатальным. Осознав свою неосуществимость, желание умрёт, и фантазм будет разрушен. Но фантазм не хочет быть разрушенным, человек хочет получить свою долю удовольствия, ничем не рискуя, и наша психика нашла выход из этого сложного положения. "Или" превращается в "и" - ромбик замыкается - у субъекта будет и желание (воображаемое), и объект (реаьное), если только притвориться, что объект на самом деле не нужен, если попытаться отрицать желание, а тем временем втихаря приблизиться к объекту желания, пока оно дремлет. Гениально? Но всегда есть но. Нельзя иметь и то, и другое, нельзя и желать, и обладать. "И...и" - в данном случае - то же, что и "ни...ни" (∧ = ∨). Ты не можешь удовлетворить желание, ты не можешь отказаться от объекта. От безысходности развивается невроз, невроз не лечится - почему? Субъект заперт в этом ромбике, выход из которого предполагает некоторое количество больки, которую субъект не готов вынести, предпочитая получать хоть какое-то извращённое наслаждение в своей гомеостатической системе фантазма. Как невротик, могу отметить ещё одно собственное наблюдение: во время особой нагруженности нервной системы ввиду стресса или прочих внешних обстоятельств, контроль над желанием несколько ослабевает, и становится сложнее его отрицать, в результате чего вся система фантазма подвергается опасности и, как следствие, возникает желание сорваться на объекте желания - это ведь всё из-за него, все эти мучения! (хотя конечно же, объект тут не при чём, и винить субъект может только себя, но должен ли?)

P.S.: возможно, спустя какое-то время я перечитаю этот текст, и почувствую то, что называется cringe ("что за хуйню я несла"), но это будет потом.

Если вдруг кому-то это интересно, привожу ссылку http://www.talkingcure.ru/stati/logika-fantazma на замечательные статьи, благодаря которым мне удалось понять хотя бы то немногое, что я попыталась изложить.

Wahrnehmung der Welt

Обожаю бродить по городу неизвестными маршрутами, заполняя белые пятна на моей мысленной карте (их по-прежнему неприлично много). Сегодня я пошла от Звенигородской в сторону Техноложки, оттуда по какой-то из Красноармейских, куда глаза глядят. Дойдя до Новой Голландии и подкрепившись мороженым, я обнаружила, что перестала понимать, где я. Гугл мэпс мне мало помогли, но в конце концов я увидела купол Исаакиевского собора (действительно axis mundi) и пошла на него. На площади раскинулась сцена - видимо, по случаю Дня города. Движение на том участке было перекрыто, но люди уже расходились, и музыканты складывали своё оборудование. И тут меня настигло ощущение того, что я нахожусь не в привычном питерском будничном центре, который я вижу каждый день и обошла и объездила вдоль и поперёк, я как будто открыла его заново, обойдя город с другой стороны. Как если бы я вернулась лет на 10 назад: мне снова 12, я стою на улице в центре города - в Центре мира. Здесь необычайно красиво, и все люди тоже какие-то особенные, не такие как в моём привычном южном гетто. Лет в 5 я переехала в Петербург из Риги и поселилась на Ветерках, откуда в центр в детстве я выезжала не очень часто - иногда по выходным, но обычно на какие-нибудь праздники. Для меня поездка в центр всегда была чем-то особенным. Стоило пересечь невидимую границу - и ты оказывался в зоне Центра, где всё происходящее выглядело как-то особенно, я даже не знаю, как это описать. И сегодня ко мне внезапно вернулось это детское чувство восприятия, время сделало шаг на 10 лет назад: нет ничего - ни работы, ни начальства, ни преподов, ни диплома, ни неврозов, ни разочарований в других людях - другие люди ещё не стали частью моего мира, я ещё не знаю толком, что такое человеческое общество, поэтому каждый похожий предстаёт в романтическом ореоле своего архетипического образа, как выходец из какого-то другого мира, куда доступ мне пока ещё закрыт. Я - сторонний наблюдатель, Зритель, и мне нравится наблюдать за тем, как живут эти сверхъестественные люди, люди из другой реальности, за самой другой реальностью, которая разворачивается перед моими глазами. Нет никакого Интернета, нет друзей, нет любимой музыки, нет даже книг - кроме тех советских энциклопедий, огромных тяжёлых книг с картинками, призванных помочь маленькому человеку познавать мир - я очень любила их рассматривать. Бывает, катаешься на качелях часа 3 без остановки, тебя уже зовут домой обедать, а тебе слишком хорошо на жарком летнем солнышке, и кожа так вкусно пахнет улицей...хочется вечно качаться вперёд-назад и смотреть, как приходят и уходят мамы с колясками, как усатый дядя в очках выходит со своим чемоданчиком из магазина и направляется домой, как мальчишки гоняют мяч или сооружают себе дом на дереве. Но надо идти. Идёшь, пошатываясь, выбравшись из качелей, приходишь домой, и вместо того, чтобы идти после обеда спать, садишься с дедушкой рассматривать удивительных морских существ, обитающих на дне океана. Есть только эти картинки и предельно чувственное восприятие мира (казалось бы, чем я жила лет в 10-12? вот этим и жила), которое вновь ко мне вернулось. Нет, мои проблемы, тревоги, мои переживания, знания, паутина связей и воспоминания - невероятная пропасть, которая разделяет 12-летнюю меня, осторожно переступающую порог "центрального" мира и с любопытством наблюдающую за таинственной жизнью взрослых из своего уголка и меня теперешнюю, обитающую в однородном пространстве, которое прерывается только белыми пятнами на моей мысленной карте, - никуда не исчезла, но к рациональному машинальному восприятию реальности вдруг добавилась эта забытая чувственная новизна. Когда я возвращалась домой, я встретила парня, с которым мы гуляли во дворе, когда были маленькими. Я всегда его узнаю, но не помню его имени, и мне как-то стрёмно с ним заговаривать, он-то уже наверняка меня не помнит. Вот и сегодня он шёл какой-то грустный, опустив голову, закуривал сигарету, и я снова ничего не сказала.

Возможно, я просто схожу с ума. Вчера у меня был очередной приступ невроза, у меня ничего не получается, меня выбрасывает из мира взрослых.

Основы

Человек не воспринимает мир непосредственно: как для всего мира, так и для каждого объекта в этом мире у нас есть своё представление, посредством которого мы видим мир. Связано это с тем, что наше мышление определяется языком, на котором мы говорим – с того самого момента, когда человек впервые применил слово-символ для того, чтобы обозначить некий объект, которого нет поблизости, на который нельзя показать пальцем. Для каждого объекта этой действительности у нас есть знак. Знак, состоящий из означающего (психического отражения сигнала-заменителя; проще говоря, само слово) и означаемого (содержательная сторона знака, образ, заменяющий в сознании человека объект; проще говоря, сам объект), которое в свою очередь распадается на денотат, десигнат и коннотат. Денотат – стандартный образ, возникающий в нашей голове, когда мы слышим слово, замещающее объект; десигнат – общее понятие об объекте как о представителе класса таких же объектов (представление о том, что отличает этот объект от объектов другого класса), коннотат – отношение говорящего к объекту. Таким образом, обладая системой знаков, которой мы пользуемся в речи, мы вступаем в область символического, и уже не можем воспринимать мир непосредственно, в отличие от животных, которые, не обладая системой означающих, так и делают.

Для себя у нас тоже есть образ, мы представляем себя как-то, и это представление формируется тогда, когда мы впервые видим себя в зеркале. Лакан называет это "стадией зеркала". Постепенно мы начинаем идентифицировать своё "я" с этим самым отражением, которое становится нашим образом, Gestalt'ом. Но это не Real-ich, не наше настоящее "я". То, как мы себе себя представляем принадлежит области нашего воображаемого. Область реального для нас навсегда закрыта, мы не можем себя увидеть со стороны, не можем постичь своё бытие во всей его полноте, поскольку реальное "я" всегда от нас ускользает. Как говорит Славой Жижек, "Реальность - слепящее солнце, на которое невозможно смотреть прямо и которое можно увидеть только глядя вкось, со стороны, при искажении перспективы - если мы смотрим на него прямо, то его свет ослепляет нас...Реальное, таким образом, структурируется/искажается в "гримасу", которую мы называем реальностью, при помощи восстанавливающей символической сети".

И далее Сартр: «Поскольку в существовании другого мне открывается мое бытие, которое я не могу ни усвоить, ни даже постичь, это существование мотивирует два способа отношения к нему: другой глядит на меня, он как таковой держит секрет моего бытия – он знает, что я такое; так глубинный смысл моего бытия оказывается мне внеположным, он заключен в некотором отсутствии – другой, таким образом, имеет надо мной преимущество. Итак, я могу попытаться отвергнуть бытие, приданное мне извне […] Но последнее мыслимо лишь при условии, что я усвою себе свободу другого. Таким образом, мой проект возвращения себе самого себя является, по сути, проектом овладения другим»"

Итак, субъект оказывается расщеплённым на «Я»-воображаемое (находящееся, соответственно, в поле воображаемого), Real-ich, ничто, которое субъекту никогда не познать и чью нехватку он ощущает (в поле реального). Но есть ещё поле бессознательного, в котором присутствует Другой. Нами движет желание, точнее, желание желания, мы хотим быть любимыми, нам важно завоевать расположение Другого, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в результате нашей невозможности полного постижения собственного бытия без Другого (кто я такой? я – это не-Другой, и только Другой видит меня целиком, в качестве объекта).  Любовь – это желание Другого.

Другой – сложная концепция: с одной стороны, мы ведём с Другим внутренний диалог, наши желания направлены к Другому в нашем бессознательном, и то, как мы вербализуем наши желания, обычно подвергается анализу (различные метафоры, метонимии, которые скрывают наши истинные, реальные желания от нас); с другой стороны, Другой - некто, представляющий для нас авторитет и тот, чьё признание для нас изначально важно - например, образ матери или отца; Другой может быть порождением самого языка, заложенных в нём скрытых законов, бессознательно управляющих нашими желаниями и , наконец, Другой – это просто Другой.

Так вот, любовь – желание Другого. Как говорил Лакан, (примерно) «любовь означает отдавать то, чего у тебя нет тому, кому это не нужно». У тебя нет того, что находится за пределами тебя самого, твоего восприятия, то самое «ничто», Real-ich. Однако признать, что тебе чего-то не хватает, свою неполноту, «кастрацию» бывает сложно, особенно для мужчин. Влюблённый мужчина выглядит довольно смешно, «любовь феминизирует», что может быть ниоч как для самого мужчины – он будет чувствовать себя неловко из-за своего положения любящего, так и для женщины, которую будет смущать «кастрированный» мужчина.

Кроме того, «Желание никогда по сути не направлено на достижение своего объекта, это такое дело суть которого в самом деле, движении, но никак не в достижении; желание направлено лишь на то, чтобы воспроизводить себя как желание (именно потому излишнее приближение к объекту заканчивается смертью желания, либо страхом, бегством прочь). Таким образом, желание оказывается максимально диалектичным, оно в любой момент может развернуться на 180 градусов, соскочить на иной объект.»

Такие дела.