Это будет чем-то вроде реферата некоторых статей из нового Логоса, посвященного психоанализу Жака Лакана, которые меня больше всего заинтересовали.
Что мы знаем о лакановском субъекте? Субъект расщеплён, он не может быть осмыслен сам по себе, он существует одновременно в трёх регистрах: воображаемом, реальном и символическом.
Воображаемое: то, каким видит себя субъект, Ideal-ich (то есть, идея о том, какой я есть). Лакан выделяет стадию зеркала, на которой формируется эго - объект внутри субъекта: когда ребёнок впервые видит себя в зеркале и узнаёт себя, начинает себя идентифицировать с тем образом, который явился ему в зеркале. При этом в роли зеркала могут выступать и другие люди (другие с маленькой буквы, то есть, такие же, как я, равные мне индивиды): какие-то образы нас отталкивают, вызывают агрессию и отчуждение, и одновременно заставляют нас отождествлять себя с ними, какие-то образы нас манят, соблазняют. Путём сопоставления себя с другими формируется Ideal-ich, воображаемое "я". Славой Жижек для иллюстрации 3 аспектов существования субъекта приводит пример с игрой в шахматы: воображаемому соответствует внешний вид шахматных фигур (король - с короной на голове и т.п.) и то, как они называются.
Символическое: то поле, в которое помещается субъект, как только ему дали имя. С самых первых дней субъект попадает под влияние Большого Другого (изначально - родители, но впоследствии любая инстанция, оказывающая на человека воздействие: школа, церковь, государство, закон, культура). Благодаря Большому Другому субъект становится собственно субъектом: будучи вписанным в иерархию социальных отношений, обретает некое конкретное существование, становится членом общества, но в то же время теряет свою изначальную свободу, "полноту бытия" [1]: тебе тут же предписывают какие-то правила, которым ты должен следовать, тебя ограничивают в том, что тебе позволено делать. К порядку символического относится бессознательное субъекта, которое выстроено по тому же принципу, что и язык. Язык - система символов. Пользуясь языком, человек также оказывается вплетённым в символическое, пронизывающее всю нашу жизнь, определяющее границы дозволенного, одобряющее или осуждающее. В шахматах порядку символического соответствуют правила игры: то, каким образом каждая фигура ходит, то, что за один раз можно сделать только один ход и т.д.
Реальное: "несимволизируемое ядро, которое не может быть выражено ни в каких словах, ни в каких образах, но при этом вокруг этого ядра структурируется то, что мы называем реальностью." [1] Real-ich теряется "в согласованном лязганье цепей означающих" [1], за образами, с которыми субъект себя идентифицирует, за системой социальных отношений, сетью порядка, закона, культуры, частью которых субъект стал благодаря Большому Другому.
представим, что субъект А произносит фразу: "Я очень добрая." В этой фразе "я" – это эго субъекта, воображаемое "я". При этом нам известно, что незадолго до этого субъект А повела себя зло. Это настоящий, реальный субъект А, "полный субъект".
В игре в шахматы плану реального соответствует непосредственная ситуация, в которой разыгрывается партия, непредсказуемые обстоятельства: утомлённость игроков, их интеллектуальные способности и т.д.
Итак, если обобщить всё вышесказанное, то реальное "я" субъекта оказывается сокрыто за воображаемым "я" и установками Большого Другого. Субъект оказывается "расколотым между эго и бессознательным", на месте реального "я" образуется зияние, которое субъект пытается восполнить, растворившись в Другом. [1] "Субъект рождается благодаря Большому Другому и должен раствориться в Большом Другом. У субъекта нет выбора – "быть собой" или же быть тем, кем тебя считает Большой Другой. Вернее, выбор есть, но это, как поясняет Лакан, псевдовыбор, выбор без выбора, "кошелёк или жизнь". [2]
Особенно интересна в этом аспекте статья Дмитрия Узланера "Под взглядом Другого: селфи сквозь призму лакановского психоанализа". В частности, рассматривается феномен mirror-selfie, как наиболее показательный пример.
Субъект не способен увидеть себя со стороны, охватить взглядом согласованный, цельный образ самого себя. "Взгляд со стороны - всегда иллюзия, так как когда я смотрю на себя со стороны, это всегда одна часть меня, которая глядит на другую часть меня". [2]
В mirror-selfie субъект смотрит на себя в зеркало как бы глазами Другого через объектив камеры смартфона. Лакан говорит о том, что взгляд Другого "не просто смотрит - он ещё и показывает". В том смысле, что взгляд Другого, направленный на субъекта, преобразует его, "подобно тому, как кинопроектор проецирует образы на экран". [2] Тот образ, который создаёт для себя субъект в селфи, задаётся стандартами/идеалами современного общества, которые субъект получает от Большого Другого. Соответствие этим идеалам делают субъекта привлекательным для других субъектов, также вращающихся вокруг этого Большого Другого, и в конечном счёте для того Другого, которого субъект так хочет впечатлить (Мужчина/Женщина, которые увидят selfie).
Таким образом, вокруг взгляда Другого выстраивается вся картина, которая, к тому же, организуется этим же взглядом: субъект объективируется, застывает под этим взглядом, превращается из зрителя картины (субъект взгляда) в часть этой картины (объект взгляда).
Взгляд Другого в то же время является причиной тревоги субъекта. Как пишет Ж.-П. Сартр, субъект "уже изначально дан к рассмотрению (donné-à-voir)", "возможность быть увиденным другим" - постоянная реальность субъекта. Взгляд - это постоянное напоминание о том, что "я уязвим, что я имею тело, которое может быть ранено, что я занимаю место и ни в коем случае не могу избежать пространства, в котором я беззащитен. Короче говоря, я рассматриваюсь." [2] Эта постоянная возможность быть рассматриваемым объектом рождает стыд. "Ад - это другие", - говорит Сартр. "Мы все палачи друг для друга". [2]
"Травмирующее, стыдящее измерение взгляда Другого запускает серию защитных механизмов, направленных, в частности, на объективацию Другого. Я хочу одомашнить взгляд Другого, превратить его в подчинённый мне объект." [2] Это как раз и происходит в mirror-selfie: взгляд Другого у нас в руках (объектив камеры смартфона). Мы смотрим на себя глазами Другого в зеркало, теша себя иллюзией, что мы можем этот взгляд контролировать.
Но на самом деле, взгляд Другого не в нашей власти, он всё равно хранит в себе опасность - встречу с Реальным. Это могут быть ехидные комментарии, высмеивающие субъекта, (body)shaming и т. д., каким бы идеальным в представлении субъекта образ ни был. Причина тревоги субъекта - непостижимость желания Другого ("Чего он хочет от меня? Зачем он это делает?"). Но именно это должно привести нас к осознанию того, что "Другой сам расколот, что он содержит в себе нехватку, что он сам никем и ничем не гарантирован ("у Другого нет Другого").
Но зачем же субъект добровольно обрекает себя на такие страдания? Дело в том, что у Другого есть то, что нужно субъекту - парадоксальная причина его желания, объект а. Что такое этот объект а, который запускает наше желание? В лакановской формуле фантазма "лишённый целостности субъект стремится к утраченной полноте, олицетворяемой для него объектом а."
"Объект-причина желания буквально вписывает субъекта в мир, вмещает его в картину: объект, который захватывает моё желание, как бы возвращает мне мой же взгляд, он вопиет ко мне, превращается в центр, вокруг которого выстраивается вся остальная картина." [2]
В том же Логосе Сергей Зимовец в статье "Один оттенок фейсбука" рассматривает коммуникацию в социальных сетях в аспекте извращения наподобие эксгибиционизма под влиянием расширения границ нормопатии: вынесение личного в сферу публичного, где соц. сети выступают в роли "Великого Мастурбатора". [3] Это исследование тоже весьма любопытное, но мне всё же кажется, что если посмотреть на общение в соц. сетях с точки зрения лакановского психоанализа, - ведь, как правильно заметил автор статьи, пользователь всегда находится в сети для Другого, - окажется, что это всего лишь новый способ взаимодействия с Другим. И так же как с выкладыванием селфи в Инстаграм, когда мы публикуем очередной пост, комментируем чью-то запись, или пишем кому-то в надежде на ответную реакцию, мы можем либо получить в ответ негативный отклик, либо никакого отклика (что тоже для субъекта травматично), то есть, нас подстерегает встреча с Реальным. Как уже было отмечено, человек "изначально дан к рассмотрению", поэтому готовность представлять себя публике, создавать свой идеальный образ - не новая для субъекта практика. Другое дело, что с развитием технологий психологические процессы становятся более очевидными. Я согласна с Д. Узланером в том, что "новые технологии <...> приводят вовсе не к трансформации природы человека, о чём так сильно любят беспокоиться консерваторы, но, наоборот, к выявлению этой природы". [2]
Это положение подтверждает и исследование П. Колозариди "Мем о бесславии", в котором автор отмечает поразительные черты сходства интернет-мемов с культурными явлениями прошлого: "Не напоминает ли это [повторяемость мемов, их воспроизводимость, узнаваемость, отсутствие автора] средневековые книги, переписанные много раз с комментариями? Или иконопись неизвестных мастеров, где сюжеты переходят из одного в другой, а мастера остаются неизвестными? Ведь интернет-мем, чтобы быть успешным, должен повторять то, что уже известно, не разрушать канон, в котором он производится, а закреплять его."
"Идеи, связанные с интернетом, постоянно балансируют между идеей архаизации и радикального модерна, и мемы, конечно, выглядят частью "архаичного" мифа. Глобальная деревня, переход от текстового общения к передаче визуальных сигналов, создание микрогрупп, сообществ то ли по образцу племён, то ли по подобию коммун..." [4]
Источники:
1. Узланер Д. "Многомерный субъект: верующий в "воображаемом", "символическом" и "реальном" регистрах" // Логос. - Том 26, №6. - 2016. - С. 21 - 56.
2. Узланер Д. "Под взглядом Другого: селфи сквозь призму лакановского психоанализа" // Логос. - Том 26, №6. - 2016. - С. 189 - 215.
3. Зимовец С. "Один оттенок фейсбука" // Логос. - Том 26, №6. - 2016. - С. 1 - 20.
4. Колозариди П. "Мем о бесславии" // Логос. - Том 26, №6. - 2016. - С. 219 - 235.
